ЗдорОво, други! Не успел я прийти в себя после столичного Гербера, как сразу был вызван на разбор пролетов. Сами-то они это разбором полетов называют. Но какие уж тут полеты. Разве что во сне.
В общем, дело было так.
В кабинете самогО я оказался, когда завершался разбор другого пролета. Перед ЕГО столом навытяжку стоял наш самый главный патриот Серёня Тукин, а ОН тряс перед ним какой-то газеткой:
— Ты чё, мля, единственный патриот на весь наш асфальтобетонный край? Другие, значит, уже и не патриоты? Тебе за что деньги платят? Чтобы ты в каждом абзаце поминал того, о ком забыть велено? На кого работаешь?
— Поклеп враги на меня навели. Голову Вам задурили. «Патриоты России» — это же не все патриоты, а только члены партии. Вот Вы бы…
— Это ты меня – главного по главной партии — в свою хевру заманить вздумал? Честь окажешь — замом своим сделаешь? Забыл, какая партия у нас правящая? Опять за старое – все дураки, один ты 20 лет праведник и провидец?
— Да я не про Ваше вступление, я про…
— Знаем мы про твои про. Пимен, ну-ка прочитай громко и с выражение вот эту хрень.
САМ протянул мне газетку с обведенным абзацем, и я прочитал: «И этот опыт мне подсказывает, что бороться сегодня нужно не с С…кхм, САМИМ, а совсем с другими угрозами».
— Растолкуй.
— А чего тут толковать-то. Пишет человек опытный. Пишет: есть одни угрозы, а есть другие. И он размышляет, с какими угрозами ему нужно бороться в первую очередь, а какие и подождать могут.
— И ты, Пимен, туда же. Тьфу на вас, политтехнологов. Ты можешь по-русски, прямо сказать – между кем и кем этот опытный патриот выбирает?
— Так между Вами и не знаю кем. Автор еще не решил.
— Я правильно понял, что этот хмырек считает меня угрозой?
— Ага.
— И что он в случае чего повернет свое гнилое перо против меня, который его с ладони кормит?
— Ага.
— Ну наконец-то. Наконец-то хоть ты все по-человечески объяснил. Я-то человек простой: нутром чую – вражина, да обосновать не умею. А дружки этого хмырька – Пальцин с Пузырьковым – одно напевают: «наш человек», «тонкая игра», «нетривиальные шаги». Шагай отсюда, нетривиал. Чтобы духу твоего тут больше не было. Лишаю тебя своей финансовой и моральной поддержки. Вредитель ты, а не патриот. Мы бы тебя в 37-м…
Увели Тукина под белы ручки, а САМ ко мне обратился:
— Ладно, проехали. На недельку-другую крантик перекроем, следователей с поводка спустим – другое запоет. Ты мне лучше скажи – что общественное мнение про наш столичный Гербер бает?
— Да много чего.
— Уточни.
— Перво-наперво гости просто ошалели: мы, говорят, думали, что за полярным кругом только спирт и муксун произрастают. А оказывается, что еще перепечи и кумышка. Очень интересовались, откуда в чумах русские печи взялись.
— А при чем тут чумы?
— Как причем? Гербер – это же праздник «после плуга», после посевной, значит. Ну вот, глянули москвичи на календарь – а там 25 июля. В других-то регионах уже уборка вовсю, а тут только отпахались. Вот и решили, что Удмуртия где-то в глубоком Заполярье.
— И чё, никто не объяснил?
— Объясняли. Не верят.
— Так надо было про родину Чайковского им напомнить.
— Напомнили. Опять не верят. Чайковский, говорят, это Клин. И вообще, нам в мэрии Москвы так и объяснили: «А хрен знает, где эта Удмурдия располагается. Но где-то за МКАД». А все знают, что за МКАД жизни нет. Одна тундра да северные сияния».
— Елки-палки! Вот верно говорят, что как была Москва большой деревней, так и осталась. Сколько народу навезли, сколько костюмов пошили, сколько кумышки нагнали, а все без толку. Все не в коня корм.
— А еще спрашивали, где ваша национальная певица Мирей Матье. Очень она им в прошлый раз понравилась. Если бы, говорят, ее привезли, нас бы сюда не 50, а 75 коренных москвичей набилось бы.
— Да, лопухнулись. Надо было денег не жалеть – сделать ее почетным гражданином республики, квартирку дать в доме для переселенцев. Сами-то переселенцы морды воротят, а этой птичке в самый раз. И был бы у нас настоящий бренд.
— Так есть же уже.
— Это ты про бабушек? Вот вроде не старый ты мужик, Пимен, а на бабушек западать начал. Рановато.
— Так и Мирейка – не тинейджер.
— В каком смысле?
— В хорошем. В смысле – не молодуха.
— Да ты что?! А я-то думал… Кругом непруха. Что делать будем, Пимен? Как на федеральный уровень выкарабкиваться?
— Как-как. Да очень просто. Есть у нас археологи? Есть. Есть пока еще не застроенное городище? Есть. Ну так пусть темной ночью наши проверенные археологи закопают там какую монету. Чем древнее, тем лучше. Монеты – это тебе не Мирейка, от возраста только ценнеют.
— И чё?
— А днем, при случайном стечении народа и телекамер, случайно выкопают.
— И чё?
— Не понял? Как Казань тысячелетней стала?
— Думаешь…
— Не думаю. Знаю. Сам закапывал.
Хоть и други вы мне, други мои, но больше я вам ничего не скажу. Тайна. Мой вам совет: варите кумышку, чтобы во всеоружии встретить мировую сенсацию. А я пошел лопату точить.
