Ну что, други мои, сыро? Мокнете? А мне на своем посту каково?
Но недавно меня обсушили и обогрели. Прямо с поста сунули в авто и доставили в Резиденцию.
Сначала привели к старому-новому начальнику Управления по внутренней политике Леониду Акимовичу Однакову. Я-то думал – чтобы поздравить человека, и с ходу:
— Акимыч, с возвращеньицем! Наливай, а то я с дождя и холода.
Но не тут-то было.
— Обойдешься пока. Налитие заработать надобно. В общем, Главу нашего притормозить надо.
— Главу притормозить!? Ты че, Акимыч? У Бочкова с Расшаталовым нигилизьму и панибратства набрался?
— Тьфу на них. Поможешь — на месте твоего стояния грибок поставим. От дождя и солнца. А то и от снега. Кто знает, насколько тебя хватит.
— Стоял и стоять буду. А в чем тормознуть-то?
— Тут, Пимен, все тонко. Тут, можно сказать, игра высших сил и материй. С духовностью дело иметь будем. А у Главы, сам знаешь, с этим напряженка. Ты у меня по этому делу главным экспертом пойдешь. В общем, так: в кабинете Главы вопросов не задавать, рта не открывать, согласно кивать, палец вверх поднимать и говорить «О!». Негромко, но веско. Понял? А я тебе потом коньячку марки хо налью.
— А грибок? Обещал же.
— Будет тебе и грибок. Если Главу убедим.
Глава, скажу я вам, ни мне, ни Акимычу не обрадовался.
— Чего пришел? Кого привел? Ты же мне до сих пор не ответил, где людей на День семьи, любви и верности соберем.
— Как где? Как в добрые старые времена — в Резиденции. Речь толкнете, медали вручите, сфотографируетесь. Праздник-то, Ксан Васильич, не простой. Так, Пимен?
— О!
— Его по-особому отмечать надо. Высокодуховно. У нас еще одно предложение есть. Так, Пимен?
— О!
— Вы че, вместо шампанского водки предлагаете в бокалы налить? Для поднятия духовности? Так я не против. Сразу бы и сказали. Так, Пимен?
— О!
— Наконец-то ты, Акимыч, нормального человека с собой привел. Понимающего. Пимен, не поверишь, который день я этому спецу по внутренностям республиканским толкую – хватит кого ни попадя в Резиденцию таскать, отжившие волковские традиции поддерживать. Надо менять эту… как ее… Ну, которую Пусин все время поминает..
— Парадигму что ли?
— Во, её. Короче, хочу провести собрание в Свято-Михайловском соборе. Там и места больше, и Викторин стол накроет. Все бюджету облегчение. Ты как, Пимен?
— О!
— Вот. А этот, внутренник, говорит, что нельзя. Ну-ка повтори при Пимене, что ты мне тут городил.
Акимыч встал, огладил бороду и повел:
— Под именем Храм в православной церкви разумеется особое здание, посвященное Богу и предназначенное для общественного служения Ему…
Слышите, нехристи? А ну какая мусульманская семья в списки влезла. Или, не приведи Господь, иудейская.
И сидеть в Храме можно только больным да увечным. А вы все 26 супружеских пар и шесть одиноких отцов на стулья посадить хотите. Ровно увечных. Статус роняете. Что прихожане скажут?
В Храме нет места суесловию. А вы что говорить собрались? «Мы будем делать всё, что в наших силах, для помощи родителям в их благородном труде по воспитанию достойных граждан нашего Отечества. На решение этой задачи направлена вся деятельность органов власти». Это в Резиденции прокатить может. А перед Богом – не катит.
Направлена! Вся деятельность! Органов власти! Рассказать, на что она направлена? Я только к работе приступил, а уже волосы дыбом.
Храм есть место служения Богу, а не государственной службы. С атеистами что делать будете? Тоже креститься заставите? А ну как они на вас в суд подадут за оскорбление чувств неверующих?
— Ты, Пимен, понял, кого я на груди своей пригрел? Кого, можно сказать, из пепла возродил?
— О!
— Ты, Акимыч, если и дальше такую внутреннюю политику поведешь, то мы с Пименом тебя в мусульмане или иудеи быстро переделаем. Рука у нас твердая. Так, Пимен?
— О!
— Хоть и богомол ты, и постник, а главного не понимаешь. Не в храме у нас собрание будет. А в соборе. Слышь-нет? В СОБОРЕ!
Так что все твои проповеди побоку. Иди, учи матчасть. И Викторина предупреди, чтоб стулья готовил и стол для нас не забыл накрыть. Семьи отпустим – выпить-закусить за их здоровье надобно.
И это, редактора «Известий УР» предупреди, чтобы фотографию на первую полосу. Да покрупнее. Свободен.
А ты, Пимен, тормозни. Благое дело мы с тобой сотворили, можно и по граммульке.
— О!
